|
|
Официальный сайт |
||
|
Анатолий Руденко | Главная | Сайт | Фан-клуб | | | Контакты | Ссылки |
|
||
|
На сцене стояла выгородка
оформления — павильона. Затем занавес закрывается, павильон необходимо убрать и
поставить новую выгородку. Причем главное условие — занавес закрывается и через
несколько секунд, фактически одновременно с закрытием, должен раскрыться.
Сделать это невозможно, к тому же мы не ожидали, что будем заниматься техникой,
работой обыкновенного помрежа! Но задание надо выполнять... Горчаков предложил
проводить работу при открытом занавесе. Первая проба перестановки —
"чистая перемена" — длилась минут восемь — целую вечность.
Оказывается, такую перестановку нужно 28 ставить — распределить
"роли" среди рабочих — студентов: кто что убирает и приносит,
очередность операций. Такое задание заняло весь день. Горчаков, посмеиваясь
своим характерным смехом — покашливанием, иногда подбрасывал практические
советы. Тогда же он рассказал, что был завпостом у самого Вахтангова в его
студии. И, наконец, задание выполнено. Произошло чудо: занавес закрылся, и едва
его полотнища соединились, почти мгновенно пошел обратно, при полной тишине
открыв новое место действия. Когда я, как уже упоминал, приехал в Саратовский
театр, то мне очень помог, да что помог — спас этот урок Николая Михайловича. Я
появился в театре к премьере "Продолжение следует" А. Бруштейн и Б.
Зона, довольно сложного спектакля в 3-х действиях (в те годы это было нормой) и
9-ти картинах. Спектакль шел в "пропасть" — антракты по 25-30 минут,
"чистые перемены" шли с вытягивающими нервы паузами. Закончился он
около 12 часов ночи, многие зрители уходили до окончания. Провал? Я пришел к главному
режиссеру театра И. Ростовцеву, постановщику спектакля, одному из самых
знаменитых провинциальных режиссеров, начавшему свою деятельность в 1898 году —
одновременно с рождением МХАТа. Он посмотрел на меня скептически и милостиво
разрешил заняться этим безнадежным делом. Я сначала составил монтировочный лист
по всем переменам, затем "распределил роли" среди рабочих, провел
несколько репетиций и (могу похвастаться через 60 лет!) довел антракты между актами
до 15 минут (чем вызвал недовольство работников буфета...), а между картинами
до 1 минуты! Сразу к "московскому пижончику", как сперва окрестили
меня в театре, стали относиться иначе. Горчаков знал ремесло —
вне эстетических споров. Он редко принимал участие в горячих дебатах,
касающихся творческого процесса, зато его ученики становились мастеровыми
мастерами, если можно так выразиться. Однажды он определил качество одного
режиссера, выпускавшего подряд крепко сколоченные, но не очень волнующие спектакли:
"Вот он знает рукомесло, но как-то ленится его согревать. На него можно
положиться, но не больше." |
|||
|
|
|||
