|
|
Официальный сайт |
||
|
Анатолий Руденко | Главная | Сайт | Фан-клуб | | | Контакты | Ссылки |
|
||
|
"Нет, это не годится. Это сплошной шарж. Так дети кривляются в
старичков,-- критиковал меня Федотов,-- не надо так стараться. Легче!"
Я стал уменьшать, но все-таки было слишком много.
"Еще, еще!" -- командовал он.
Я уменьшал еще и еще, пока, наконец, не перестал совсем напрягаться, сохранив
лишь по инерции стариковский ритм.
"Вот теперь в самый раз",-- одобрил Федотов.
Ничего не понимаю! Когда я пускал в ход те приемы, которые нашел для
изображения старика, мне говорят: "Никуда не годится"; когда же я
бросал эти приемы, одобренные самим Федотовым, мне говорят: "Хорошо".
Значит, никаких приемов не нужно?! И я отрешался от найденных приемов,
переставал играть; но тогда мне кричали:
"Громче, ничего не слышно!"
Как я ни бился, но мне не удалось понять секрета.
Дальнейшие занятия над той же ролью не давали результата. В простых, более
спокойных местах я улавливал в себе какие-то ощущения, но это были актерские
чувства, не имеющие отношения к образу. И внешне, т. е. физически, я что-то
переживал, но это относилось лишь к старческой характерности роли. При этом я
мог довольно просто говорить слова текста. Только не по тому внутреннему
поводу, которым жил пушкинский барон, а говорил просто, чтоб говорить. Ведь
можно же допустить такое совмещение: заставить себя хромать на одну ногу и с
этой хромотой убирать комнату и одновременно петь какую-то песню. Совершенно
так же можно по-старчески ходить, выполнять мизансцены, указанные действия и
машинально декламировать стихи Пушкина. Большего результата, по-видимому, я уже
не мог в то время добиться,-- до такой степени мне опротивела роль, в кожу
которой, весь целиком, я не мог себя втиснуть. Роль была надета, так сказать, в
накидку, в один рукав, подобно тому как набрасывают на себя шинель. Но всего
досаднее было то, что мне удавалось с грехом пополам пользоваться достигнутым
ранее техническим приемом только в спокойных местах. Там же, где нужно давать
всю силу, я напрягался и терял то немногое, что нашел для роли. В эти моменты
на меня налетало то, что я прежде называл вдохновением, от которого я начинал
сжимать горло, хрипеть и шипеть, всем телом напрягаться и читать стихи
по-провинциальному, с дурным актерским пафосом и пустой душой.
Репетиции прекратились, я уехал на воды в Виши и промучился ролью все лето,
продолжая сильнее и сильнее ее заколачивать. Ни о чем другом, кроме как о ней,
я не мог думать, она стояла у меня над душой и превращалась в болезненную idee
fixe {навязчивую идею (франц.).}.
Самая ужасная из всех человеческих пыток -- творческие муки. Чувствуешь это нечто, которого недостает для роли, оно
близко, вот тут, в тебе, стоит его схватить,-- и хватаешь, а оно куда-то
исчезает, точно проваливается в пятки. С пустой душой, без духовного содержания
подходишь к сильному месту роли. Надо только раскрыться, а тут словно буфера
вылезают из души и не дают приблизиться к сильному чувству. Это состояние
напоминает ощущение человека, который никак не может решиться броситься в
ледяную воду.
|
|||
|
|
|||
