|
|
Официальный сайт |
||
|
Анатолий Руденко | Главная | Сайт | Фан-клуб | | | Контакты | Ссылки |
|
||
|
В поисках исхода я пошел на новое средство, которое тогда показалось мне
гениальным. В нескольких верстах от Виши стоит старинный средневековый замок и
под ним -- огромное подземелье.
"Пусть меня запрут туда на несколько часов, и там, в этой подлинной
старинной башне, среди жуткого одиночества я, может быть, найду то чувство,
общее состояние или ощущение..." -- сам не знаю, чего мне тогда не хватало и что я искал.
Я отправился в замок, добился того, чтобы меня заперли в подвал на целых два
часа. Было жутко, было одиноко, темно, были крысы, было сыро,-- и все эти
неприятности только мешали сосредоточиться на роли. А когда я в темноте начинал
говорить опостылевший мне текст для себя самого,-- было просто глупо. Потом я
прозяб и стал не на шутку бояться схватить воспаление легких. При таком страхе
мне было не до роли. Я стучал, но никто не отпирал. Мне стало по-настоящему
страшно за себя, но этот страх не имел никакой связи с ролью.
Единственным результатом эксперимента был сильнейший насморк и еще большее
отчаяние. Очевидно, чтобы стать трагиком, недостаточно запереть себя в подвал с
крысами, а надо что-то другое. Но что? По-видимому, напротив, надо поднять себя
куда-то высоко, в возвышенные сферы. Но как туда добраться -- никто не говорит.
Режиссеры талантливо объясняют то, чего им хочется добиться, что надо для пьесы; их интересует только
конечный результат. Они критикуют, указывая также, чего не надо. Но как добиться желаемого, об этом они умалчивают.
"Переживайте, чувствуйте сильней, глубже, живите!" -- говорят они.
Или:
"Вы не переживаете! Надо переживать! Постарайтесь почувствовать!"
И стараешься, и пыжишься изо всех сил, и напрягаешься, узлом завязываешь себе
кишки, до хрипоты сжимаешь горло, выпучиваешь глаза, наливаешься кровью до
головокружения, стараешься до изнеможения выполнить эту каторжную работу,
загоняешь чувство куда-то в живот и до такой степени устаешь, что оказываешься
не в силах еще раз повторить сцену по требованию режиссера.
Так было на простых репетициях. Что же будет на спектакле, с публикой, когда от
волнения я перестану владеть собою? И действительно, на премьере моя игра была
"сплошной жилой", как выражаются актеры.
Но... спектакль имел успех.
Чудесные декорации, костюмы, сделанные по эскизам большого таланта, каким был
Соллогуб, великолепные мизансцены, весь тон и атмосфера спектакля, отличная
слаженность его (это было от Федотова) -- все вместе было ново и оригинально по
тому времени. Хлопали. Кому же выходить, как не мне? И я выходил и кланялся, и
публика меня принимала, потому что она не умеет отделять работу художника от
работы режиссера, а работу режиссера от работы актера. В конце концов хвалили и
меня. А я верил и искренно думал, что если хвалят, значит, доходит до публики,
производит впечатление, значит, хорошо, а эта "жила", эта судорога,
очевидно, и есть вдохновение. Следовательно, я чувствую верно, и все обстоит
благополучно. |
|||
|
|
|||
