|
|
Официальный сайт |
||
|
Анатолий Руденко | Главная | Сайт | Фан-клуб | | | Контакты | Ссылки |
|
||
|
– Немного. Дома,
как мне казалось, я достиг подлинного переживания. Иногда и на репетициях я
чувствовал отдельные места роли. Поэтому мне непонятно, при чем тут искусство
представления, – продолжал оправдываться Паша. – В этом искусстве
тоже переживают свою роль, один или несколько раз – дома или на репетициях.
Наличие самого главного процесса – переживания – и позволяет считать второе
направление подлинным искусством. – Как же в этом
направлении переживают роль? Так же, как и в нашем? – спросил я. – Совершенно так
же, но цель там – иная. Можно переживать роль каждый раз, как у нас, в нашем
искусстве. Но можно пережить роль только однажды или несколько раз, для того
чтобы заметить внешнюю форму естественного проявления чувства, а заметив ее,
научиться повторять эту форму механически с помощью приученных мышц. Это
представление роли. Таким образом, в
этом направлении искусства процесс переживания не является главным моментом
творчества, а лишь одним из подготовительных этапов для дальнейшей
артистической работы. Эта работа заключается в искании внешней художественной
формы сценического создания, наглядно объясняющей его внутреннее содержание.
При таких поисках артист прежде всего обращается к себе самому и стремится
подлинно почувствовать – пережить жизнь изображаемого им лица. Но, повторяю, он
позволяет себе делать это не на спектакле, не во время самого публичного
творчества, а лишь у себя дома или на репетиции. – Но Шустов
позволил себе это сделать на самом показном спектакле! Значит, это было
искусство переживания, – заступился я. Кто-то поддержал
меня, говоря, что у Паши среди неверно сыгранной роли было вкраплено несколько
моментов подлинного переживания, достойных нашего искусства. – Нет, –
протестовал Аркадии Николаевич. – В нашем искусстве переживания каждый момент
исполнения роли каждый раз должен быть заново пережит и заново воплощен. В нашем искусстве
многое делается в порядке импровизации на одну и ту же тему, прочно
зафиксированную. Такое творчество дает свежесть и непосредственность
исполнению. Это сказалось в нескольких удачных моментах игры Названова. Но у
Шустова этой свежести и импровизации в чувствовании роли я не заметил.
Напротив, он восхитил меня в нескольких местах четкостью, артистичностью. Но…
во всей его игре чувствовался холодок, и это заставило меня заподозрить, что у
него уже есть раз и навсегда установленные формы игры, не дающие места
импровизации и лишающие игру свежести и непосредственности. Тем не менее я
чувствовал все время, что оригинал, с которого искусно повторялись копии, был
хорош, верен, что он говорил о подлинной живой «жизни человеческого духа» роли.
Этот отзвук когда-то бывшего процесса переживания сделал в отдельных моментах
игру, представление, подлинным искусством. |
|||
|
|
|||
