|
|
Официальный сайт |
||
|
Анатолий Руденко | Главная | Сайт | Фан-клуб | | | Контакты | Ссылки |
|
||
|
"— Арина Прохоровна,
нет у вас ножниц, — спросил вдруг Петр Степанович. — Зачем вам ножницы? — выпучила та
на него глаза. — Забыл ногти обстричь, три дня
собираюсь, — промолвил он, безмятежно рассматривая свои длинные и нечистые
ногти" (Ф. Достоевский. "Бесы"). И все время встречи
заговорщиков он возится с ногтями! Выразительная мизансцена, точно определяющая
суть событий и взаимоотношений. Гением детали можно
назвать Чарльза Диккенса. Именно он — наглядный пример режиссерского глаза,
умения увидеть в жизни нечто, важное для себя. Стефан Цвейг писал о нем:
"Глаз Диккенса был совершенно земной — глаз моряка, охотника, соколиный
глаз, замечавший еле заметные особенности человека. "Но в мелочах, —
сказал он однажды, — весь смысл жизни". Его глаз ловил мелкие, но
выразительные детали, он видел пятна на платье, слабые и беспомощные жесты
смущения, замечал прядь рыжих волос, 68 выбивающуюся из-под
черного парика. ...он прибегал к поэтическому стенографированию
действительности, заменяя одной характерной подробностью целое описание. По признакам
он заставляет понять особенности характера". Полицейский Баккет привык
совещаться со своим толстым указательным пальцем. В трудные минуты своей
хлопотливой работы "...Беккет прикладывает его к уху, и палец нашептывает
ему нужные сведения, прикладывает к губам, и палец приказывает ему — молчать,
трет им о нос, и палец обостряет нюх, грозит им преступнику, и тот, как
завороженный, выбалтывает гибельное признание" (Ч. Диккенс. "Холодный
дом"). Мистер Домби получает
важное письмо: "Он читал его медленно и внимательно... он не позволил
проявиться ни одному из своих чувств... когда он прочел его до конца, он
медленно согнул и перегнул его несколько раз и аккуратно разорвал письмо на
куски. Остановив движение своей руки, автоматически собиравшейся бросить их, он
засунул куски в карман, как бы не желая подвергнуть их риску хотя бы случайно
вновь соединиться и быть прочитанными" (Ч. Диккенс 'Домби и сын"). С. М. Эйзенштейн считал,
что кинематограф родился из фразы {иккенса в "Сверчке на печи":
"Начал чайник"... — режиссер определял это крупным планом. Приводя
многочисленные примеры, режиссер вскрывает лабораторию великого писателя через
внимание к детали: "Он ловит самые незаметные, часто внешние проявления
душевной жизни и делает по ним ясным весь характер. По признакам он призывает
определять вид. Школьного учителя Крикля он наделяет тихим голосом, так что он
говорит с трудом. И уже чувствуешь трепет детей перед человеком, у которого от
голосового напряжения вздуваются на лбу гневные жилы. У его Урии Гила всегда
холодные и влажные руки, — и образ дышит уже чем-то нерасполагающим,
противно-змеиным. Все это мелочи, внешние приметы, но такие, которые действуют
на душевную область"[12]. |
|||
|
|
|||
