|
|
Официальный сайт |
||
|
Анатолий Руденко | Главная | Сайт | Фан-клуб | | | Контакты | Ссылки |
|
||
|
Я тоже сделал себе
проверку, то есть закрыл глаза, зажал уши и стал следить за тем, что происходит
во мне. Мне представилась
вчерашняя вечеринка в театре, на которой выступал знаменитый струнный квартет,
и я начал мысленно, шаг за шагом, вспоминать все, что там происходило со мной.
Вот я вошел в фойе, поздоровался, уселся и стал рассматривать готовящихся к игре
музыкантов. Скоро они заиграли,
а я их слушал. Но мне не удавалось как следует вникнуть, вслушаться,
вчувствоваться в их исполнение. Вот он, пустой
момент без общения! – решил я и поспешил сообщить об этом Торцову. – Как?! –
воскликнул он в изумлении. – Вы считаете восприятие произведения искусства
пустым моментом, лишенным общения? – Да. Потому что я
слушал, но еще не слышал, вникал, но еще не вник. Поэтому я полагаю, что
общение еще не начиналось, и момент был пуст, – настаивал я. – Общение и восприятие
музыки не начиналось, потому что предыдущий процесс еще не кончился и отвлекал
внимание. Но лишь только он прекратился, вы начали слушать музыку или
интересоваться чем-нибудь другим. Поэтому никакого перерыва в общении не было. – Пусть так, – согласился
я и стал вспоминать дальше. В моменты
рассеянности я слишком сильно двигался, и это, как мне показалось, привлекло
внимание присутствующих. Надо было некоторое время посидеть смирно и
притвориться слушающим музыку, но на самом деле я ее не слушал, а следил за
тем, что делалось вокруг. Взгляд незаметно
скользнул по Торцову, и я понял, что он не заметил моего шевеления. Потом я
поискал глазами дядю Шустова, но его не было, других артистов также. Потом я
переглядел поочередно почти всех присутствующих, а после внимание разлетелось в
разные стороны, и я не мог ни удержать, ни направить его, куда хотел. Что
только не представилось и не передумалось мне за это время! Музыка помогала
таким полетам мысли и воображения. Я думал о своих домашних, и о родных,
которые живут далеко, в других городах, и о покойном друге. Аркадий Николаевич
сказал, что эти представления родились во мне не зря, а потому, что мне
понадобилось либо отдать объектам свои мысли, чувства и прочее, либо взять
чужие – от них. В конце концов, мое внимание привлекли к себе фонарики люстры,
и я долго рассматривал их замысловатые формы. «Вот он, пустой
момент, – решил я. – Нельзя же считать общением простое смотрение на глупые
лампы». Когда я поведал
Торцову о своем новом открытии, он объяснил его так: – Вы старались
понять: как, из чего сделан предмет. Он вам передавал свою форму, общий вид,
всевозможные детали. Вы вбирали в себя эти впечатления и, записывая их в своей
памяти, думали о воспринятом. Значит, вы что-то брали себе от объекта, и потому
по-нашему, по-актерскому, считается, что был необходимый нам процесс общения.
Вас смущает неодушевленность предмета. Но ведь и картина, и статуя, и портрет
друга, и музейная вещь тоже неодушевленны, но они таят в себе жизнь их творцов.
И фонарь, до известной степени, может ожить для нас от того интереса, который
мы вкладываем в него. |
|||
|
|
|||
