|
|
Официальный сайт |
||
|
Анатолий Руденко | Главная | Сайт | Фан-клуб | | | Контакты | Ссылки |
|
||
|
Наконец, чувствуя
общее выжидательное настроение, она взглянула в зрительный зал, но тотчас же
отвернулась, точно ее ослепило ярким светом. Она стала поправляться,
пересаживаться, принимать нелепые позы, откидываться, наклоняться в разные
стороны, усиленно вытягивать свою короткую юбку, внимательно разглядывать
что-то на полу. В конце концов, Аркадий Николаевич сжалился над ней, дал знак,
и занавес задвинулся. Я бросился к
Торцову и просил его проделать такое же упражнение со мной. Меня посадили среди
сцены. Не стану лгать, –
мне не было страшно. Ведь это не спектакль. Тем не менее, я чувствовал себя
нехорошо от раздвоения, от несовместимости требований: театральные условия
выставляли меня напоказ, а человеческие ощущения, которых я искал на сцене,
требовали уединения. Кто-то во мне хотел, чтобы я забавлял зрителей, а другой
кто-то приказывал не обращать на них внимания. И ноги, и руки, и голова, и
туловище, хотя и повиновались мне, в то же время, против моего желания,
прибавляли от себя какой-то плюсик, что-то излишне значительное. Положишь руку
или ногу просто, а она вдруг сделает какой-то выверт. В результате – поза, как
на фотографии. Странно! Я всего
один раз выступал на сцене, все же остальное время жил естественной
человеческой жизнью, но мне было несравненно легче сидеть на подмостках не
по-человечески, а по-актерски – неестественно. Театральная ложь на сцене мне
ближе, чем природная правда. Говорят, что лицо мое сделалось глупым, виноватым
и извиняющимся. Я не знал, что мне предпринять и куда смотреть. А Торцов все не
сдавался и томил. После меня
проделали то же упражнение другие ученики. – Теперь пойдемте
дальше, – объявил Аркадий Николаевич. – Со временем мы еще вернемся к
этим упражнениям и будем учиться сидеть на сцене. – Учиться простому
сидению? – недоумевали ученики. – Ведь вот мы сидели… – Нет, – твердо
заявил Аркадий Николаевич, – вы не просто сидели. – А как же нужно
было сидеть? Вместо ответа
Торцов быстро встал и пошел деловой походкой на сцену. Там он тяжело опустился
в кресло, точно у себя дома. Он ровно ничего не
делал и не старался делать, тем не менее его простое сидение притягивало наше
внимание. Нам хотелось смотреть и понимать то, что в нем совершалось: он
улыбался – и мы тоже, он задумывался, а мы хотели понять – о чем, он
заглядывался на что-то, и нам надо было знать, что привлекло его внимание. В жизни не
заинтересуешься простым сидением Торцова. Но когда это происходит на сцене,
почему-то с исключительным вниманием смотришь и даже получаешь некоторое
удовлетворение от такого зрелища. Этого не было, когда на сцене сидели ученики:
на них не хотелось смотреть и неинтересно было знать, что происходит у них в
душе. Они смешили нас своей беспомощностью и желанием нравиться, а Торцов не
обращал на нас никакого внимания, но мы сами тянулись к нему. В чем секрет?
Аркадий Николаевич открыл нам его: |
|||
|
|
|||
