|
|
Официальный сайт |
||
|
Анатолий Руденко | Главная | Сайт | Фан-клуб | | | Контакты | Ссылки |
|
||
|
85 любно рассмеялся и
протянул ему полную пятерню: "Ты далеко пойдешь, Шостакович!" Острую деталь нашел
С.Юрский в "Мольере" М.Булгакова в БДТ: король целует руку
архиепископу, признавая власть церковную, и тут же протягивает ему свою руку
для поцелуя, утверждая власть светскую! Роль Хлестакова дает
неограниченные возможности для нахождения деталей, раскрывающих этот сложнейший
в своей кажущейся простоте образ. И. Ильинский — Хлестаков при получении взятки
указывал чиновнику на кресло ногой. Он же, рассказывая о беседе с Пушкиным
("Ну, как, брат Пушкин?"), отвечая за Пушкина, шамкал как
девяностолетний старик — в его скудном уме писатель должен был быть развалиной.
Другой Хлестаков — Э. Гарин, в черных очках и застегнутом сюртуке, представил
Пушкина как некое мистическое явление, Хлестаков в Воронеже командовал
Пушкиным, и поэт вытягивался перед ним по стойке "смирно"... В
студенческом отрывке был найден забавный современный ход: Хлестаков и Пушкин
переговаривались как два диссидента, оглядываясь по сторонам, — не подслушивают
ли их. В Национальном театре в
Хельсинки чиновники, чтобы не побеспокоить отдыхающего Хлестакова, сняли
ботинки и ходили на цыпочках, держа обувь в руках. Актер самостоятельно
находит деталь и относится к своей идее с особой любовью. Не всегда она бывает
удачной, но проснувшийся актив нельзя отвергать — время покажет, где правильное
решение. В спектакле "Рок-н-ролл на рассвете" Т. Колесниченко и В.
Некрасова актер Л. Кулагин, щедрый на выдумку, играл роль студента, прошедшего
войну во Вьетнаме. Желая донести до зрителя прошлое своего персонажа, он
почему-то решил вместо пояса надеть тяжелую металлическую цепь и попросил
разрешения репетировать с ней. Конечно, я, ехидно посмеиваясь про себя,
разрешил. Кулагин добросовестно, дней десять, таскал эту тяжеленную выдумку,
после чего пришел просить разрешение снять цепь. Я опять дал разрешение. Тогда
он предъявил мне претензию: почему я раньше не освободил его от непосильного
груза собственного предложения? Я ответил,
что тогда он считал бы, что я его обездолил, лишив такой потрясающей детали. Он
согласился. Главным врагом
властителей доходных мест — Вышневского, Юсова, уже прилепившегося к ним
Белогубова, все больше входящего 86 в силу, был не Жадов, а
газета! В борьбе с ней объединялось все чиновничество. В этом заключался пафос
мейерхольдовского спектакля в Театре Революции. Газета впервые появлялась в
самом начале, когда Вышневский выходил с ней в руках, потом небрежно отбрасывал
ее в сторону. Кульминация сражения с газетой наступала в трактире. Придя в
трактир и увидев Жадова, сидящего за столиком и читающего газету, Юсов,
патриарх и идеолог лихоимства, всю сцену, все свои реплики адресовал не только
своим сослуживцам, а Жадову, газете, которой тот как бы отгораживался от всего
ненавистного мира взяточничества. Наконец, Юсов, в состоянии абсолютной эйфории
от радости общения с благодарными учениками и торжества своих идей, идет
танцевать. Вовлекая в танец всех находящихся в трактире, он
"подтанцовывает" к Жадову, вырывает у него из рук газету, бросает на
поднос и торжествующе поджигает ее. Танец, освещаемый горящей газетой —
фантасмагория в духе Гойя, — великая сцена режиссера. И все — от детали. |
|||
|
|
|||
