|
|
Официальный сайт |
||
|
Анатолий Руденко | Главная | Сайт | Фан-клуб | | | Контакты | Ссылки |
|
||
|
115 В спектакле Федора
Николаевича Каверина "Трус", "опыте трагедии", как
определил жанр сам автор, А. Крон, сцена поединка солдата и поручика стала
ритмическим центром действия. Солдат (не помню его фамилии, помню лишь актера
Ф. Селезнева) ненавидит поручика Золотарева (артист С. Вечеслов), из-за
которого чуть было не сорвалось восстание 1905 года и погибли руководители
большевистской подпольной организации. Солдат и поручик дерутся ожесточенно, и
в драке они переходят в железнодорожную будку. Тишина. Пауза. Один выстрел. У
зрителей нервы напряжены до предела. Наконец, открывается дверь из сторожки.
Шатаясь, выходит поручик Золотарев. Вскрики в зале. Золотарев стоит неподвижно.
Пауза. Золотарев падает на снег. Из дверей появляется солдат. Овация!.. Ожидание — оно создает
ритм, а не беготня, задыхающиеся голоса и тому подобные признаки нетерпения.
Вспоминаю "Город на заре". Веня Альтман (3. Гердт) ждет любимую
девушку. Ее видели с другим. Придет или не придет? Веня сидит и раскладывает
пасьянс — успокаивает нервы. Смысл темповой игры — в
замедлении, оттягивании. Саратовский премьер Иван Артемович Слонов в таких
случаях говорил: "Дай оттяжку на баяне..." — очевидно, не очень
литературно, но для актера становилось все ясно! Контрастное сопоставление
ритмов дает необходимый результат. Нарочитая замедленность: все ждут важного
сообщения, приходит вестник, долго и аккуратно раздевается. Все ждут. А он еще
сапоги не снял... Ну же... Часто актеров и режиссера
захлестывает штамп ритма: "Динамьте!" — впервые услышал такой рабочий
термин у известного (в узких кругах) режиссера. Классика штампа — Бобчинский и
Добчинский. Динамят! А вот Мейерхольд решил эту сцену в волнующих душу и нервы
всех окружающих предельно замедленных темпах — каждый из них хочет поразить
своими сведениями, не отдает пальму первенства партнерам, предвкушает реакцию
слушателей — и от этого ритм становится напряженнее. В студенческом спектакле
"Укрощение строптивой" в достаточно заигранной сцене Петруччо и
Катарины известный хрестоматийный поцелуй. Но Катарина, вместо установленной
пощечины наглецу, вдруг замерла. И не просто замерла, а надолго — не может
понять, что с ней произошло, что это за совершенно неизведанное новое ощущение
она получила? Вначале зрители поняли паузу как накладку, а затем ситуа- 116 ция становилась все
смешнее и смешнее — мы прочитывали подробный внутренний монолог. Может быть,
эту сцену вообще надо было играть медленно, без штампов, изображающих сильное
возбуждение. |
|||
|
|
|||
