|
|
Официальный сайт |
||
|
Анатолий Руденко | Главная | Сайт | Фан-клуб | | | Контакты | Ссылки |
|
||
|
"Хорошо! Молодец! Просто! Без наигрыша!"
Но, к сожалению, эти минуты были редки, случайны и мимолетны.
И еще открытие: чем спокойнее и выдержаннее чувствовало себя на сцене мое тело,
тем более у меня являлось потребности заменить жест мимикой, интонацией голоса,
взглядом. Как я был счастлив в эти минуты! Мне казалось, что я уже все понял и
могу в полной мере пользоваться открытием. Поэтому я спешил дать полный простор
мимике, глазам, голосу. Но тут раздавался крик режиссера:
"Не гримасничайте!" Или: "Не кричите!"
И я снова становился в тупик.
"Опять не то! Почему же мне хорошо, а там плохо?" -- спрашивал я
себя. И опять от охватившего меня сомнения внутри ныло, все найденное исчезало,
и наступала мышечная анархия.
"В чем же дело?" -- допытывался я.
"В чем дело? Да в том, что не надо гримасничать".
"Значит, не надо мимики, -- так, что ли?"
И я попробовал не только не усиливать мимики, но даже подавлять ее. На это
никакой реплики с режиссерского стола не последовало, но вот что я заметил:
стоило мне, в сцене объяснения с помещиком, стараться казаться безразличным и
спокойным, как тотчас у меня внутри закипало какое-то волнение. Его мне
приходилось еще усиленнее скрывать, а чем усиленнее я его скрывал, тем оно
больше развивалось. Тогда мне снова было хорошо, тепло на сцене. Таким образом,
скрывание чувства еще больше разжигает его. Но почему же нет отклика с
режиссерского стола в эти минуты?
По окончании акта я получил общую похвалу -- за все в целом; но мне было мало
этого. Как было бы важно получить одобрение с режиссерского стола в самый
момент моего внутреннего удовлетворения. Но режиссеры, по-видимому, еще не
сознавали этой важности.
Так было в спокойных местах роли. Но когда наступила сцена сходки, превосходно
написанная автором, превосходно поставленная А. Ф. Федотовым и исполненная
актерами, -- сцена, которую нельзя было играть равнодушно, я невольно отдался
общей волнующей атмосфере и ничего не мог сделать с собой. Как я ни напрягался,
чтоб сдержать жест, в конце концов темперамент взял верх над моим сознанием и
искусственной выдержкой, и я перестал владеть собой настолько, что по окончании
спектакля не мог вспомнить, что я делал на сцене. Обливаясь потом от
возбуждения, я пошел в зал к режиссерскому столу, чтоб поделиться своим горем: |
|||
|
|
|||
