|
|
Официальный сайт |
||
|
Анатолий Руденко | Главная | Сайт | Фан-клуб | | | Контакты | Ссылки |
|
||
|
Останавливаясь на собственных выступлениях в отдельных ролях, Станиславский не
только вспоминает конкретные подробности своего исполнения, но рассматривает
каждую свою работу с точки зрения самых основ сценического искусства. В
"Каменном госте" Пушкина ему пришлось играть сначала Дон Карлоса, а
потом Дон Гуана, и он не мог себе простить, что, играя эти "испанские
роли", он соблазнился внешней красивостью и это толкнуло его как артиста
назад. Он так и называет эту главу: "Два шага назад".
Особенно подробно рассказывает Станиславский в книге "Моя жизнь в
искусстве" о своей артистической работе в Московском обществе искусства и
литературы. Здесь почти каждая роль служит для Станиславского решением
определенной творческой задачи. Он играет роль Анания в "Горькой
судьбине" Писемского -- и для него это оказывается уроком сценической выдержки.
Умение сдерживать себя до тех пор, пока хватает сил, подниматься в гору от
самых низких к самым верхним нотам, передавать постепенное нарастание чувства
-- все это Станиславский считал своим первым артистическим багажом. Играя
генерала Имшина в пьесе Писемского "Самоуправцы", Станиславский
пришел к выводу, что нельзя красить роль одной краской и что "черная
краска только тогда станет по-настоящему черной, когда для контраста хотя бы
кое-где пущена белая". Это свое открытие Станиславский облекает в чеканную
фразу: "Когда играешь злого, ищи -- где он добрый".
Афористичность, сжатость, лаконичность вообще присущи литературному стилю
Станиславского, когда он формулирует свои основные мысли. У Станиславского есть
характерное признание: "Хорошие слова, -- говорит он, -- приходят не
тогда, когда во что бы то ни стало хочешь их сказать, а тогда, когда о них не
думаешь, когда они сами становятся нужными. Так, например, я не умею
философствовать, создавать афоризмы -- один, наедине сам с собой. Но когда приходится
доказывать свою мысль другому, тогда философия становится мне нужна ради
доказательства, и афоризмы являются сами собой".
Воспоминаниям Станиславского присуща удивительная динамичность. И самого
Станиславского читатель видит все время в развитии, в движении, в становлении
его общественных и художественных взглядов. Этот творческий рост художника и
человека отражен и в архитектонике "Моей жизни в искусстве". Каждая
из ее частей носит название определенного артистического возраста. Артистическое
детство сменяется артистическим отрочеством, артистическая юность переходит в
артистическую зрелость. И когда следишь за творческой жизнью Станиславского в
годы зрелости, то понимаешь, что она никогда бы не превратилась у него в
артистическую старость. Работая в последние годы над изучением внешней и
внутренней техники сценического искусства, он хорошо знал, что художник не
может стареть, ибо, по его словам, чем больше будет жить артист, тем он будет в
этой области "опытнее и сильнее".
|
|||
|
|
|||
