|
|
Официальный сайт |
||
|
Анатолий Руденко | Главная | Сайт | Фан-клуб | | | Контакты | Ссылки |
|
||
|
Из дому доносились глухие звуки рояля.
"Это брат играет?! Как ни в чем не бывало! Играют! А про меня забыли!
Сколько же мне стоять здесь, чтобы они вспомнили?" Стало страшно и
захотелось скорей в зал, в тепло, к роялю.
"Дурак я, дурак! Выдумал! Вороного! Болван!" -- ругал я себя и
злился, поняв всю глупость своего положения, из которого, казалось, не было
выхода.
Заскрипели ворота, застучали копыта лошадей, захрустели колеса по снегу. Кто-то
подъехал к подъезду. Хлопнула дверь парадной, и карета тихо въехала во двор и
стала поворачивать.
"Двоюродные сестры, -- вспомнил я. -- Их ждали в этот вечер. Теперь я ни
за что не вернусь домой. При них сознаться в своей трусости!"
Приехавший кучер постучал в окно кучерской, вышли наши кучера, заговорили
громко, потом отворили сарай, поставили лошадей.
"Пойду-ка к ним и попрошу, чтобы мне дали Вороного. Они мне не дадут его,
-- тогда я вернусь домой и скажу, что они не дают, и это будет правда и ловкий
выход из положения".
Я ожил от такой мысли. Спустив Роску со своих рук, я приготовился итти в
конюшню.
"Вот только бы пройти через темный большой двор!" -- Я сделал шаг и
остановился, так как в это время на двор въехал извозчик, и я боялся в темноте
попасть под его лошадь. В этот момент случилась какая-то катастрофа, -- сам не
знаю, какая, так как в темноте нельзя было разобрать. Должно быть, лошади с
каретой, поставленные и привязанные в сарае, начали сначала ржать, потом
топотать ногами и, наконец, бить. Извозчичья лошадь, как мне показалось, тоже
бесилась. Кто-то, кажется, метался с экипажем по двору. Выскочили кучера, все
кричали: "Тпррр, стой, держи, не пускай"...
Дальше я не помню. Я стоял у парадного подъезда и звонил в колокольчик. Швейцар
тотчас же вышел и впустил меня. Конечно, он был настороже и ждал. В дверях
передней мелькнула фигура отца, а сверху заглянула гувернантка. Я сел на стул
не раздеваясь. Мой приход домой был неожидан для меня самого, и я еще не мог
решить, что я должен был делать: продолжать упрямиться и уверять, будто я
пришел лишь отогреться, чтобы снова пойти к Вороному, или прямо признаться в
трусости и сдаться. Я был так недоволен собой за только что пережитый момент
малодушия, что уже не верил себе в роли героя и храбреца. Кроме того не для
кого было продолжать играть комедию, так как все, как будто, забыли обо мне. |
|||
|
|
|||
