|
|
Официальный сайт |
||
|
Анатолий Руденко | Главная | Сайт | Фан-клуб | | | Контакты | Ссылки |
|
||
|
Недостаточность материальных средств и опыта не позволила нам сделать
необходимую для большого европейского города рекламу. Наши плакаты, сделанные
нашим художником В. А. Симовым, были чрезвычайно изящны, но потому недостаточно
назойливы, чтобы бить в глаза и рекламировать нас. Кроме того, плакатов было
недостаточно, и их не было видно среди пестрящих объявлений торговых фирм
большого европейского города. Правда, на первом спектакле театр был переполнен,
но со второго представления он наполовину пустовал.
Мы открывали гастроли "Царем Федором"165. В этот вечер
наша репутация ставилась на карту не только для заграницы, но и для России,
потому что, если б мы потерпели неуспех, нам бы это не простилось. Кроме того,
что бы мы делали дальше? Ведь нам пришлось бы возвращаться назад в Россию почти
без денег, которые были истрачены еще до поднятия занавеса. Не буду описывать
волнения артистов и остроты закулисной атмосферы первого спектакля. Нас удивило
то, что еще до начала премьеры рабочие сцены стали поздравлять нас. Оказалось,
что в театр приехал маститый берлинский ветеран, знаменитый и великолепный артист
Хаазе166 со своей женой. Нам сказали, что это хорошее
предзнаменование, так как старики выезжают в театр лишь в самых крайних,
экстраординарных случаях. Очевидно, и наш спектакль был на виду, если не у
большой публики, то у берлинской интеллигенции. Первая картина
"Федора" была принята бурей аплодисментов, а при поднятии занавеса
перед второй картиной аплодисменты и овации возобновились с еще большею силой.
Успех спектакля рос с каждым актом. За кулисы прибегал наш давнишний друг,
знаменитый немецкий артист Барнай, чтоб поощрять и успокаивать нас, а в конце
спектакля -- бесконечные вызовы и все атрибуты большого успеха. Полная перемена
отношения к нам за кулисами со стороны сценических рабочих и всего персонала
театра; вместо прежнего презрения -- почти поклонение.
Первая пресса, которая решала нашу судьбу за границей, естественно, ожидалась
нами с великим трепетом и нетерпением. О том, в каком мы были тогда состоянии,
говорит следующая бытовая картинка. На другой день после дебютного спектакля,
рано утром, лишь только были получены первые газеты, меня и жену разбудили
жившие в нашей общей квартире артисты -- товарищи и их жены. Забыв о всяком
приличии, они толпой ворвались в комнату, где мы спали, -- кто в пижаме, кто в
халате, кто в капоте, -- с торжествующими, восторженными лицами. Одна из жен
артистов, которая прекрасно знала немецкий язык, дословно перевела всем
собравшимся только что появившиеся рецензии. Можно было бы сказать, судя по
этим рецензиям, что Берлин был взят нами приступом, что мы одержали полную
победу. Мы были удивлены знакомством немецких критиков с русской литературой и
с нашей жизнью вообще. Временами можно было думать, что рецензию писали русские
люди или по крайней мере люди, знающие русский язык: так тонко было их
понимание не только литературной стороны спектакля, но и деталей актерской
игры. Когда я спросил одного из сведущих людей, каким образом они вырабатывают
таких знатоков театра, он открыл мне один практикующийся в Германии весьма
остроумный и целесообразный прием: "Мы поручаем начинающему критику, --
сказал он, -- написать не ругательную, а хвалебную статью: ругать может всякий,
даже не понимающий дела, а с толком хвалить может только знаток". |
|||
|
|
|||
