|
|
Официальный сайт |
||
|
Анатолий Руденко | Главная | Сайт | Фан-клуб | | | Контакты | Ссылки |
|
||
|
Новая встреча с Дездемоной вызывала в нем уже не прежнюю радость, а мучительное
раздвоение. Если все -- ложь, и ты так прекрасна и чиста, то я преступник перед
тобой, я буду каяться и любить тебя в десять раз больше. Но если правда, что
говорит Яго, и ты так же лжива, как и прекрасна, и лишь скрываешь свое душевное
уродство небесной красотой, тогда ты -- гадина, какой не родил свет, и я обязан
раздавить тебя. Где, в чем найти ответ на этот вопрос, который необходимо
разрешить скорей, сейчас. Хочу расцеловать и боюсь замараться; хочу любить, а
должен ненавидеть. Вот это нарастающее и нарастающее сомнение Сальвини --
Отелло доходит до таких размеров, что за него становится страшно. Больно
смотреть, как, к удивлению Дездемоны, он с гадливым чувством отскакивает от
нее, когда она пыталась обнять его и прикоснуться к его больной голове. И
тотчас после этого Отелло уже кается и хочет загладить вырвавшийся у него
оскорбительный порыв. Он удесятеряет нежность, тянется к Дездемоне, чтоб, как и
прежде, прижать ее к груди. Она подходит, но снова он сомневается и порывисто
останавливает ее, чтобы еще раз проверить, не обманывает ли она его. Отелло
бежит от нее или, вернее, от своей внутренней борьбы и душевного раздвоения. В
следующем явлении Отелло -- Сальвини выходит на сцену как бы с раскаленной
внутренностью, точно ему в сердце налили расплавленную лаву; тело его горит, он
страдает не только нравственно, но и физически; он ищет выхода, чтоб уйти от
боли. Он мечется, он набрасывается на все, что могло бы утолить боль; он
плачет, как юноша, прощаясь со своим полком, с боевым конем, с пушками и
бранной жизнью; он пытается словами определить ту жгучую боль души, которую и
мы -- зрители -- вместе с ним переживали. Ничто не помогает. Отелло ищет
утоления боли в мести, он набрасывается на единственную жертву, которая стоит
перед его глазами; он швырнул Яго об пол и одним прыжком бросился на него,
придавил к полу, снова вскочил, занес ногу над головой, чтобы раздавить его,
как змею, но тут же замер, сконфузился, отвернулся и, не смотря на Яго, сунул
ему свою руку, поднял его с земли и сам бросился на тахту, повалился на нее и
заплакал так, как ревет тигр в степи, когда теряет свою самку. В эти минуты
родство Отелло -- Сальвини с тигром становится очевидным. Я понял, что и раньше
при объятиях с Дездемоной или в кошачьих изысканных манерах при витиеватой речи
в Сенате, в самой походке его я угадывал в нем какие-то элементы хищника. Но
этот тигр мог превращаться в ребенка; он чисто по-детски умолял Яго спасти его
от дальнейших мук, дать ему убедиться -- пусть даже в самом худшем, -- лишь бы
на чем-нибудь остановиться и перестать сомневаться. |
|||
|
|
|||
