|
|
Официальный сайт |
||
|
Анатолий Руденко | Главная | Сайт | Фан-клуб | | | Контакты | Ссылки |
|
||
|
Когда грим был
окончен, костюм надет, и я посмотрел на себя в зеркало, то искренне подивился
искусству «Дон Кихота» и залюбовался собой. Угловатость тела пропала под складками
халата, а выработанные мною ужимкн дикаря очень подходили к общему облику.
Заходили в уборную Шустов и другие ученики. Их тоже поражала моя внешность, они
хвалили ее в один голос, без тени зависти. Это ободряло и возвращало мне
прежнюю уверенность в себе. На сцене меня поразила непривычная расстановка
мебели: одно из кресел было неестественно отодвинуто от стены почти на середину
сцены, стол слишком пододвинут к суфлерской будке и словно выставлен напоказ на
авансцене, на самом видном месте. От волнения я расхаживал по сцене и поминутно
задевал полами костюма и ятаганом за мебель и за углы декораций. Но это не
мешало машинальному болтанию слов роли и безостановочной ходьбе по сцене.
Казалось, что мне удастся с грехом пополам дотянуть отрывок до конца. Но когда
я подошел к кульминационным моментам роли, в голове вдруг мелькнула мысль:
«Сейчас остановлюсь». Меня охватила паника, и я замолчал, растерянный, с белыми
пустыми кругами перед глазами… Сам не знаю, как и что направило меня опять на
автоматичность, которая и на этот раз выручила погибавшего. После этого я
махнул на себя рукой. Одна мысль владела мною: скорее кончить, разгримироваться
и бежать из театра. И вот я дома. Один,
Но оказывается, что сейчас самый страшный для меня компаньон —это я
сам. Невыносимо скверно на душе. Хотел было пойти в гости – отвлечься, но не
пошел: так и кажется, что все узнали уже о моем позоре и показывают на меня
пальцами. К счастью, пришел
милый, трогательный Пущин, Он заметил меня в числе зрителей и хотел
узнать мое мнение о своем исполнении Сальери. Но я ничего не мог сказать ему,
так как хотя и смотрел его игру из-за кулис, но от волнения и ожидания своего
собственного выступления ничего не видел, что делалось на сцене. О себе я
ничего не спрашивал. Боялся критики, которая могла бы убить остатки веры в
себя. Пущнн очень хорошо
говорил о пьесе Шекспира и о роли Отелло. Но он предъявляет к ней такие
требования, на которые я не могу ответить. Он очень хорошо
говорил о горечи, изумлении, потрясении мавра, когда тот поверил, что в
Дездемоне под прекрасной маской живет ужасный порок. Это делает ее в глазах
Отелло еще страшнее. После ухода друга я
попробовал подойти к некоторым местам роли в духе толкования Пущина – и
прослезился: так мне стало жаль мавра. …………………19……г. |
|||
|
|
|||
