|
|
Официальный сайт |
||
|
Анатолий Руденко | Главная | Сайт | Фан-клуб | | | Контакты | Ссылки |
|
||
|
Оказывается, что
они горят еще веселее, чем цветные бумажки. В увлечении этой игрой, кретин
побросал в огонь все деньги, весь общественный капитал, вместе со счетами и
оправдательными документами. Названов
возвращается как раз в тот момент, когда вспыхнула последняя пачка. Поняв, в
чем дело, не помня себя, он бросается к горбуну и изо всех сил толкает его. Тот
падает, ударившись виском о решетку камина. Обезумевший Названов выхватывает
уже обгоревшую последнюю пачку и испускает крик отчаяния. Вбегает жена и видит
распростертого у камина брата. Она подбегает, пытается поднять его, но не
может. Заметив кровь на лице упавшего, Малолеткова кричит мужу, прося его
принести воды, но Названов ничего не понимает. Он в оцепенении. Тогда жена сама
бросается за водой, и тотчас же из столовой раздается ее крик. Радость ее
жизни, очаровательный грудной ребенок утонул в корыте. Если эта трагедия
не отвлечет вас от черной дыры зрительного зала, то, значит, у вас каменные
сердца. Новый этюд
взволновал нас своей мелодраматичностью и неожиданностью… но оказалось, что у
нас… сердца каменные, и мы не могли его сыграть! Аркадий Николаевич
предложил нам, как полагается, начать с «если бы» и с предлагаемых
обстоятельств. Мы начали было что-то рассказывать друг другу, но это была не
свободная игра воображения, а насильственное выжимание из себя, придумывание
вымыслов, которые, конечно, не могли возбудить нас к творчеству. Магнит зрительного
зала оказался сильнее трагических ужасов на сцене. – В таком случае, –
решил Торцов, – отделимся опять от партера и сыграем эти «ужасы» за закрытым
занавесом. Занавес задвинули,
и наша милая гостиная опять стала уютной. Торцов и Рахманов вернулись из
зрительного зала и снова сделались приветливыми и благорасположенными. Мы начали играть.
Спокойные места этюда нам удались, но когда дело дошло до драмы, меня не
удовлетворила моя игра, хотелось дать гораздо больше, но у меня не хватало
чувства и темперамента. Незаметно для себя я свихнулся и попал на линию
актерского самопоказывания. Впечатления Торцова
подтвердили мои ощущения. Он сказал: – В начале
этюда вы действовали правильно, а в конце представлялись действующими. На самом
же деле вы выжимали из себя чувства, или, но выражению Гамлета, «рвали страсть
в клочки». Поэтому жалобы на черную дыру напрасны. Не одна она мешает вам
правильно жить на сцене, так как и при закрытом занавесе результат оказался тот
же. – Если при открытом
занавесе мне мешает зрительный зал, – признался я, – то при закрытом, по правде
говоря, мне мешали вы и Иван Платонович. |
|||
|
|
|||
