|
|
Официальный сайт |
||
|
Анатолий Руденко | Главная | Сайт | Фан-клуб | | | Контакты | Ссылки |
|
||
|
Мучительно не быть в состоянии верно воспроизвести то, что красиво чувствуешь
внутри себя. Я думаю, что немой, пытающийся уродливым мычанием говорить любимой
женщине о своем чувстве, испытывает такое же неудовлетворение. Пианист,
играющий на расстроенном или испорченном инструменте, переживает то же, слыша,
как искажается его внутреннее артистическое чувство.
Чем больше я прислушивался к своему голосу и речи, тем яснее мне становилось,
что я не впервые так плохо читаю стихи. Я всю жизнь так говорил на сцене. Я
стыдился прошлого. Мне хотелось вернуть его, чтобы изгладить произведенное
раньше впечатление. Представьте себе, что певец, певший с успехом, вдруг, под
старость, узнает, что он всю жизнь детонировал при пении. Сначала он не хочет
верить открытию. Он ежеминутно подходит к фортепиано и проверяет взятую голосом
ноту, спетую фразу и убеждается в том, что он понижает на четверть тона или
повышает на полтона... Совершенно то же пережил и я в то время.
Мало того. Оглядываясь назад, я понял, что многие из прежних моих приемов игры
или недостатков -- напряжение тела, отсутствие выдержки, наигрыш, условности, тик,
трюки, голосовые фиоритуры, актерский пафос -- появляются очень часто потому,
что я не владею речью, которая одна может дать то, что мне нужно, и выразить
то, что живет внутри. Почувствовав на самом себе так ярко настоящее значение в
нашем искусстве красивой и благородной речи как одного из могучих средств
сценического выражения и воздействия, я в первую минуту возрадовался. Но когда
я попробовал облагородить свою речь, я понял, что это очень трудно сделать, и
испугался вставшей передо мной трудной задачи. Вот когда я до конца понял, что
мы не только на сцене, но и в жизни говорим пошло и безграмотно; что наша
житейская тривиальная простота речи недопустима на сцене; что уметь просто и
красиво говорить -- целая наука, у которой должны быть свои законы. Но я не
знал их.
С тех пор мое артистическое внимание устремилось в сторону звука и речи, к
которым я стал прислушиваться как в жизни, так и на сцене. Более, чем
когда-либо, я возненавидел актерские зычные голоса, их грубую подделку под
простоту; сухую ударную речь, торжественный монотон, механическое отбивание
хорея, анапеста и проч., ползущие кверху хроматические ходы, голосовые
перескоки на терцию и квинту со сползанием вниз на секунду в конце фразы и
строки.
Нет ничего противнее деланно-поэтического слащавого голоса в лирических
стихотворениях, переливающегося, как волны во время мертвой зыби. О эти ужасные
концертные чтицы, нежно читающие миленькие стишки: "Звездочка, звездочка,
что ж ты молчишь?" Меня приводят в ярость актеры, декламирующие с разрывным
темпераментом Некрасова или Алексея Толстого. Я не выношу их отчеканенной
дикции, отточенной до колючей остроты и назойливой четкости. |
|||
|
|
|||
