|
|
Официальный сайт |
||
|
Анатолий Руденко | Главная | Сайт | Фан-клуб | | | Контакты | Ссылки |
|
||
|
А вот вам и третий
пример: Чем занята леди
Макбет в кульминационный момент трагедии? Простым физическим действием:
стиранием с руки кровавого пятна. – Извините,
пожалуйста, – поспешил вступиться за Шекспира Говорков. – Неужели великий
писатель создавал свои шедевры для того, понимаете ли, чтоб его герои мыли себе
руки или проделывали другие натуралистические действия? – Не правда ли,
какое разочарование! – иронизировал Торцов. – Не думать о «трагическом»,
отказаться от любимой вами напряженнейшей, актерской потуги, от наигрыша, от
«пафоса» и «вдохновения» в кавычках! Забыть о зрителе, о производимом на него
впечатлении и вместо всех подобных актерских прелестей ограничиться маленькими
физическими, реалистическими действиями, маленькими физическими правдами и
искренней верой в их подлинность!! Со временем вы
поймете, что это нужно не для натурализма, а для правды чувства, для веры в его
подлинность, что и в самой жизни возвышенные переживания нередко проявляются в
самых обыкновенных маленьких натуралистических действиях. Нам, артистам,
нужно широко пользоваться тем, что эти физические действия, поставленные среди
важных предлагаемых обстоятельств, приобретают большую силу. В этих условиях
создается взаимодействие тела и души, действия и чувства, благодаря которому
внешнее помогает внутреннему, а внутреннее вызывает внешнее: стирание кровавого
пятна помогает выполнению честолюбивых замыслов леди Макбет, и честолюбивые
замыслы заставляют стирать кровавое пятно. Недаром же в монологе леди Макбет
все время чередуется забота о пятне с воспоминанием отдельных моментов убийства
Банко. Маленькое, реальное, физическое действие стирания пятна приобретает
большое значение в дальнейшей жизни леди Макбет, а большое внутреннее
стремление (честолюбивые замыслы) нуждается в помощи маленького физического
действия. Но есть и еще более
простая и практическая причина, почему правда физических действий приобретает
важное значение в минуты трагического подъема. Дело в том, что в сильной
трагедии артисту приходится доводить себя до высшей точки творческого
напряжения. Это трудно. В самом деле, какое насилие вызывать в себе экстаз без
естественного позыва хотения! Легко ли против воли добиваться того возвышенного
переживания, которое рождается только от творческого увлечения! При таком
противоестественном подходе не трудно свихнуться и вместо подлинного чувства
вызвать простой, ремесленный актерский наигрыш и мышечную судорогу. Наигрыш
легок, знаком, привычен до механической приученности. Это путь наименьшего
сопротивления. |
|||
|
|
|||
