|
|
Официальный сайт |
||
|
Анатолий Руденко | Главная | Сайт | Фан-клуб | | | Контакты | Ссылки |
|
||
|
– Ой, голубчики,
прилип! – горячилась Малолеткова. Тем временем
Вьюнцов ходил по пятам за Вельяминовой. – Во! Готово!
Проигралась! Непоследовательно! Не верю! Шарите рукой в диване, а смотрите на
меня. Конечно, продулась! – придирался Вьюнцов. Добавьте к этому
замечания Пущина, Веселовского, Шустова, отчасти мои, и станет понятно, что
положение ищущих было безвыходное. – Глупые дети! Не
смейте себя калечить! – неожиданно раздался громоподобный голос Аркадия
Николаевича. Ученики замерли в
недоумении. – Рассядьтесь все
по скамьям, а вы, Малолеткова и Вельяминова, ходите взад и вперед по коридору!
– командовал Аркадий Николаевич непривычным для нас строгим голосом. – Не так! Разве так
ходят! Пятки внутрь, носки наружу! Почему вы не гнете колен? Почему в бедрах
мало движения? Следите за центром тяжести вашего тела! Без этого нет смысла,
нет последовательности в ваших движениях! Не верю! Что вы, ходить не умеете?
Где же правда и вера в то, что вы делаете? Почему вы шатаетесь, точно пьяные?
Смотрите туда, куда вы ступаете! Чем дальше, тем
сильнее придирался Аркадий Николаевич, а чем он становился придирчивее, тем больше
теряли самообладание истязуемые им ученицы. Торцов затыркал их до такой
степени, что они перестали понимать, где у них колени, пятки и ступни. Ища те
двигательные группы мускулов, которым Аркадий Николаевич задавал работу, бедные
растерявшиеся женщины приводили в движение не то, что нужно. Это вызывало новые
придирки учителя. Кончилось тем, что
они перепутали свои ноги, а Вельяминова замерла посреди коридора с широко
раскрытым ртом и с глазами, полными слез, боясь двинуться. Когда я посмотрел
на Торцова, то к изумлению увидел, что он и Рахманов закрывали рты платками и
тряслись от хохота. Скоро шутка
разъяснилась. – Неужели вы не
понимаете, – говорил Аркадий Николаевич, – что ваша глупая игра
уничтожает смысл моего приема? Разве дело в том, чтобы формально установить
логику и последовательность составных частей большого физического действия? Мне
нужны не они, – мне нужна подлинная правда чувствования и искренняя вера в нее
творящего артиста. Без такой правды и
веры все, что делается на сцене, все логические и последовательные физические
действия становятся условными, то есть порождают ложь, которой верить нельзя. Самое опасное для
моего приема, для всей «системы», для ее психотехники, наконец, для всего
искусства – формальный подход к нашей сложной творчесской работе, узкое,
элементарное понимание ее. Научиться
расчленять большие физические действия на их составные части, формально
устанавливать логику и последовательность между этими частями, придумывать для
этого соответствующие упражнения, производить их с учениками, не заботясь о
самом главном, то есть о доведении физических действий до подлинной правды и
веры – дело не трудное и доходное! |
|||
|
|
|||
