|
|
Официальный сайт |
||
|
Анатолий Руденко | Главная | Сайт | Фан-клуб | | | Контакты | Ссылки |
|
||
|
…………………19……г. Торцов вернулся из
поездки, и сегодня был его урок. Я рассказал ему об эволюции, происшедшей во
мне после катастрофы. Аркадий Николаевич похвалил меня за наблюдательность. – Случай с вами, –
сказал он, – прекрасно иллюстрирует процесс кристаллизации воспоминаний и
чувствований, который совершается в эмоциональной памяти. Каждый человек на
своем веку видел не одну, а много катастроф. Воспоминания о них сохраняются в
памяти, но не во всех подробностях, а лишь в отдельных чертах, больше всего его
поразивших. Из многих таких оставшихся следов пережитого образуется одно –
большое, сгущенное, расширенное и углубленное воспоминание об однородных
чувствованиях. В этом воспоминании нет ничего лишнего, а лишь самое
существенное. Это – синтез всех однородных чувствований. Он имеет отношение не
к маленькому, отдельному частному случаю, а ко всем одинаковым. Это –
воспоминание, взятое в большом масштабе. Оно чище, гуще, компактнее,
содержательнее и острее, чем даже сама действительность. Например: сравнивая
впечатление от моей последней поездки с прежними, я вижу, что окончившиеся
гастроли хоть и оставили во мне прекрасное впечатление, тем не менее отравлены
в разных своих моментах мелкими досадными неприятностями, омрачившими общую
радость, измельчившими ее. Таких воспоминаний
не осталось о более давних поездках. Эмоциональная
память очистила воспоминания в горниле времени. Это хорошо. Не будь этого,
случайные подробности задавили бы в памяти главное, и это главное затерялось бы
в мелочах. Время – прекрасный фильтр, великолепный очиститель воспоминаний о
пережитых чувствованиях. Мало того, время – прекрасный художник. Оно не только
очищает, но умеет опоэтизировать воспоминания. Благодаря этому
свойству памяти даже мрачные, реальные и грубо натуралистические переживания
становятся от времени красивее, художественнее. Это дает им манкость и
неотразимость. Но скажут, что
большие поэты и художники пишут с натуры! Пусть так, но они не фотографируют
ее, а вдохновляются ею и пропускают модель через себя самого, дополняя ее живым
материалом собственной эмоциональной памяти. Если бы было иначе
и поэты писали своих злодеев фотографически, с натуры, со всеми реальными
подробностями, которые они увидели и почувствовали в живых моделях, то такие
создания оказались бы отталкивающими. После этого я
рассказал Торцову, как в моей памяти произошел подмен воспоминаний о нищем
воспоминаниями об обезьяне и одного трамвайного вагона – другим. – В этом нет ничего
удивительного, – сказал Аркадий Николаевич. – Пользуясь довольно
распространенным сравнением, я скажу, что мы не можем распоряжаться
воспоминаниями наших чувствований, как книгами в своей библиотеке. |
|||
|
|
|||
