|
|
Официальный сайт |
||
|
Анатолий Руденко | Главная | Сайт | Фан-клуб | | | Контакты | Ссылки |
|
||
|
Так, например, в "Уриэле Акосте" есть два момента, которые непременно
должны запечатлеться в памяти зрителей. Первый из этих моментов -- проклятие
Акосты, во втором акте, во время праздника у Манассе. Второй -- отречение
Акосты в синагоге, в четвертом акте. Одна сцена, так сказать, светского, другая
-- народного характера. Для первой сцены мне нужны были красивые светские
женщины, молодые люди (некрасивых и неуклюжих я укрывал под характерным гримом
и костюмом); для второй ударной сцены, народной -- молодые, горячие студенты,
которых приходилось бы даже удерживать от возможного членовредительства по
отношению ко мне, Акосте. Когда во втором акте пьесы открылась декорация сада с
массой нагороженных площадок, дававших разнообразные возможности для
сценической группировки, и зритель увидал целый букет красавиц и красавцев в
великолепных костюмах, зрительный зал ахнул. Лакеи разносили вина и сласти,
кавалеры ухаживали за дамами с чопорными поклонами эпохи, дамы кокетничали,
закатывая глазки, и прикрывались веерами, музыка играла; одни танцевали, другие
составляли живописные группы. Проходил хозяин со стариками и именитыми гостями,
которых с почетом принимали и усаживали. Являлся и сам Акоста, но все гости
понемногу и незаметно отходили от него. Пришла красавица Юдифь, дочь и хозяйка
дома, и радостно подошла к еретику. Гул веселых праздничных голосов сливался с
музыкой.
Вдруг, в разгар веселья, вдали послышался гнусавый зловещий трубный глас,
писклявые рожки и пение басов. Праздник замер на мгновенье, потом все спуталось
в беспорядке -- началась паника. Тем временем снизу, на задней площадке
балкона, появились страшные черные раввины. Слуги синагоги со свечами несли священные
книги и свитки. На парадные костюмы поспешно набрасывали талесы, а на лоб
привязывали ящички с заповедями. Черные слуги заботливо отвели всех от Акосты,
начался страшный обряд проклятия. Но Акоста протестует, оправдывается, а
молодая хозяйка бросается в любовном экстазе к проклятому и демонстративно
объявляет о своей любви к нему. Совершился грех, кощунство. Все замерли и
молча, смущенно стали расходиться. Постановка этой сцены сама по себе создавала
настроение. Режиссер работал за артиста.
Русский театр впервые увидал такую массовую сцену, в которой все било на
большой театральный успех. Нельзя описать того, что делалось после этого акта в
зрительном зале. Мужья, жены, братья, сестры, отцы и матери, поклонники и
знакомые наших красавиц-статисток и статистов бросались к рампе и с криками,
доходившими до рева, с маханием платками и ломаньем стульев заставляли без
конца подымать занавес и выходить на сцену всех участвующих. |
|||
|
|
|||
