|
|
Официальный сайт |
||
|
Анатолий Руденко | Главная | Сайт | Фан-клуб | | | Контакты | Ссылки |
|
||
|
Вторая, народная сцена была сделана совсем иначе, в расчете на впечатление
иного характера. После религиозной церемонии в синагоге, после пения и
публичного допроса, кающийся Акоста выходил на возвышение среди толпы, чтобы
читать отречение. Он сперва заикался, потом останавливался и наконец, не
выдержав пытки, падал в обморок. Его подымали, приводили в чувство и,
поддерживая, заставляли в полусознательном состоянии дочитывать акт отречения.
Но брат Акосты, сжалившись над ним, крикнул из толпы, что мать их скончалась, а
невеста его Юдифь посватана за другого. Поняв, что любовные и материнские путы
спали с его души, Акоста-философ вновь воспрянул, выпрямился во весь рост и,
подобно Галилею, крикнул на весь мир:
"А все-таки она вертится!"
Как ни удерживали толпу, чтобы она не прикасалась к проклятому, -- что, по
религиозному верованию, считалось опасным, -- все присутствующие при новом
кощунстве Акосты бросились на него и стали рвать его на части. Летели вверх
куски разорванной одежды; Акоста падал, исчезая в толпе с глаз зрителей, и
вновь вскакивал, доминируя над толпой и выкрикивая новые кощунственные слова.
Скажу по опыту этого спектакля: страшно в такую минуту стоять среди разъяренной
толпы. Это был кульминационный момент пьесы, ее наивысший подъем. Толпа несла
меня на своих волнах со страшной энергией, не давая мне времени выставлять свои
душевные буфера. Мне кажется, что благодаря толпе я хорошо играл эту сцену и
достигал высот подлинного трагического пафоса.
Совсем не то происходило во мне в третьем действии.
Там тоже был большой трагический подъем, но его я должен был совершить один,
без посторонней помощи. Снова при приближении к нему мои душевные буфера
выставились вперед, упираясь в творческую цель и не давая приблизиться к ней.
Снова внутренние сомнения тормозили стремительность порыва, и я не мог ринуться
вперед без оглядки в сверхсознательную область трагического. В эту минуту я был
в положении купальщика, готовящегося броситься в холодную воду. Я чувствовал
себя тенором без верхнего "до".
Постановка "Акосты" с большими народными сценами а 1а мейнингенцы
наделала шуму и привлекла внимание всей Москвы. О наших спектаклях заговорили,
мы прославились и как бы взяли патент на народные сцены.
Дела Общества поправились. Члены и артисты его, отчаявшиеся было в успехе,
опять поверили в него и решили остаться в кружке. |
|||
|
|
|||
