|
|
Официальный сайт |
||
|
Анатолий Руденко | Главная | Сайт | Фан-клуб | | | Контакты | Ссылки |
|
||
|
"Послушайте! -- рассказывал кому-то Чехов, но так, чтобы я слышал, -- я
напишу новую пьесу, и она будет начинаться так: "Как чудесно, как тихо! Не
слышно ни птиц, ни собак, ни кукушек, ни совы, ни соловья, ни часов, ни
колокольчиков и ни одного сверчка".
Конечно, камень бросался в мой огород.
В первый раз с тех пор, как мы играли Чехова, премьера его пьесы совпадала с
пребыванием его в Москве153. Это дало нам мысль устроить чествование
любимого поэта. Чехов очень упирался, угрожал, что останется дома, не приедет в
театр. Но соблазн для нас был слишком велик, и мы настояли. Притом же первое
представление совпало с днем именин Антона Павловича (17/30 января).
Назначенная дата была уже близка, надо было подумать и о самом чествовании и о
подношениях Антону Павловичу. Трудный вопрос! Я объездил все антикварные лавки,
надеясь там набресть на что-нибудь, но кроме великолепной шитой музейной
материи мне ничего не попалось. За неимением лучшего пришлось украсить ею венок
и подать его в таком виде.
"По крайней мере, -- думал я, -- будет поднесена художественная
вещь".
Но мне досталось от Антона Павловича за ценность подарка.
"Послушайте, ведь это же чудесная вещь, она же должна быть в
музее",-- попрекал он меня после юбилея.
"Так научите, Антон Павлович, что же надо было поднести?" --
оправдывался я.
"Мышеловку, -- серьезно ответил он, подумав.-- Послушайте, мышей же надо
истреблять". Тут он сам расхохотался.-- "Вот художник Коровин
чудесный подарок мне прислал! Чудесный!"
"Какой?" -- интересовался я.
"Удочки".
И все другие подарки, поднесенные Чехову, не удовлетворили его, а некоторые так
даже рассердили своей банальностью.
"Нельзя же, послушайте, подносить писателю серебряное перо и старинную
чернильницу".
"А что же нужно подносить?"
"Клистирную трубку. Я же доктор, послушайте. Или носки. Моя же жена за
мной не смотрит. Она актриса. Я же в рваных носках хожу. Послушай, дуся, говорю
я ей, у меня палец на правой ноге вылезает. Носи на левой ноге, говорит. Я же
не могу так!" -- шутил Антон Павлович и снова закатывался веселым смехом.
Но на самом юбилее он не был весел, точно предчувствуя свою близкую кончину.
Когда после третьего акта он, мертвенно бледный и худой, стоя на авансцене, не
мог унять кашля, пока его приветствовали с адресами и подарками, у нас
болезненно сжалось сердце. Из зрительного зала ему крикнули, чтобы он сел. Но
Чехов нахмурился и простоял все длинное и тягучее торжество юбилея, над которым
он добродушно смеялся в своих произведениях. Но и тут он не удержался от
улыбки. Один из литераторов начал свою речь почти теми же словами, какими Гаев
приветствует старый шкаф в первом акте: |
|||
|
|
|||
