|
|
Официальный сайт |
||
|
Анатолий Руденко | Главная | Сайт | Фан-клуб | | | Контакты | Ссылки |
|
||
|
Это настолько
сбивало с толку, что я не знал, как вести себя: смеяться или плакать. У меня
даже мелькнула глупая мысль: «А вдруг они начнут по-настоящему резать?» Неизвестность и
ожидание волновали. Слух обострился, я не пропускал ни одного звука. Их было
много: кругом шептались, лили воду, звякали хирургическими инструментами и
посудой, иногда гудел большой таз, точно погребальный колокол. «Начнем», – шепнул
кто-то так, чтоб я слышал. Сильная рука крепко
стиснула мою кожу, я почувствовал сначала тупую боль, а потом три укола… Я не
удержался и вздрогнул. Неприятно царапали чем-то колючим и жестким по верхней
части кисти, бинтовали руку, суетились; падали предметы. Наконец, после
долгой паузы… заговорили громко, смеялись, поздравляли, развязали глаза, и… я
увидел лежащего на моей левой руке грудного ребенка, сделанного из моей правой
запеленутой руки. На верхней части ее кисти нарисовали глупую детскую рожицу. Теперь является
вопрос: были ли мои тогдашние переживания подлинной правдой, сопровождаемой
подлинной верой, или же то, что я испытывал, правильнее было бы назвать
«правдоподобием чувства». Конечно, это не
было подлинной правдой и подлинной верой в нее. Происходило чередование: «верю»
с «не верю», подлинного переживания с иллюзией его, «правды» с
«правдоподобием». При этом я понял, что если бы на самом деле мне делали
операцию, то со мною происходило бы в действительности почти то же, что
отдельными моментами я испытывал во время шутки. Иллюзия была в достаточной
степени правдоподобна. Среди тогдашних чувствований выпадали моменты полного
переживания, во время которых я ощущал себя, как в действительности. Были даже
предчувствия предобморочного состояния, – конечно, на секунды. Они проходили
так же быстро, как появлялись. Тем не менее иллюзия оставляла следы. И сейчас
мне кажется, что испытанное тогда могло, бы произойти и в подлинной жизни. Вот
как я впервые почувствовал намек на то состояние, в котором много от
подсознания, которое теперь я так хорошо знаю на сцене, – заключил рассказ
Аркадий Николаевич. – Да, но это не
линия жизни, а какие-то клочки, обрывки ее. – А вы, может быть,
думаете, что линия подсознательного творчества – непрерывна или что артист на
подмостках переживает все так же, как и в действительности? Если бы это было
так, то душевный и физический организм человека не выдержал бы работы, которая
предъявляется к нему искусством. Как вы уже знаете,
мы живем на сцене эмоциональными воспоминаниями о подлинной, реальной
действительности. Они минутами доходят до иллюзии реальной жизни. Полное,
непрерывное забвение себя в роли и абсолютная, непоколебимая вера в
происходящее на сцене хоть и создаются, но очень редко. Мы знаем отдельные,
более или менее продолжительные периоды такого состояния. В остальное же время
жизни в изображаемой роли правда чередуется с правдоподобием, вера с вероятием.
|
|||
|
|
|||
