|
|
Официальный сайт |
||
|
Анатолий Руденко | Главная | Сайт | Фан-клуб | | | Контакты | Ссылки |
|
||
|
Спор с художником*
{* Не называя имени художника, К. С. Станиславский как бы подчеркивает, что эта
глава носит общий, принципиальный характер. Поводом к написанию главы послужило
разногласие с художником М. В. Добужинским, оформлявшим спектакль
"Провинциалка" Тургенева (1912). К. С. Станиславский, который играл
графа Любина, не принял предложенный Добужинским эскиз грима, как не
соответствовавший его представлению об этом образе.}
Было время, когда на сцене совсем не знали художника, а был только
маляр-декоратор, на годовом жаловании, писавший все, что понадобится. Это было
плохое, в художественном смысле, время. Наконец, к общей радости, в театр снова
вернулся художник. Первое время он, как скромный жилец, попавший в чужую
квартиру, держался тихо, в стороне, но постепенно стал все больше и больше
забирать власть в свои руки и дошел в некоторых театрах до главной роли
инициатора спектакля, почти единоличного творца его, и вытеснил собою актера с
его законного в театре места. Это особенно почувствовалось, когда один из
знаменитых художников, ставивший в нашем театре пьесу, прислал мне по почте
эскиз моего грима с категорическими строгими пометками, как я должен
гримироваться. Взглянув на эскиз, я увидел какого-то незнакомца, полную
противоположность тому, что хотел автор и что, под его влиянием, росло в моем
воображении. Казалось, что художник не прочел даже текста пьесы, которую мы
ставили, он не ведал о той сложной душевной и аналитической работе над пьесой и
ролью, с помощью которой актер совершает в своей душе и в своем теле творческий
процесс своей органической природы. Непродуманный эскиз художника показался мне
жалким, а его самонадеянность -- оскорбительной.
Хорошо еще, что я нахожусь в исключительном положении, подумал я, я могу
спорить с художником, отстаивать свои взгляды. Правда, и мне это не легко, но
все-таки возможно. Но если представить себе на минуту положение артиста,
режиссера, которые не могут "сметь свое суждение иметь" перед
авторитетом художника, становится обидно за наше искусство и страшно перед
насилием над артистической душой. Артист создал, полюбил, взрастил в своей душе
тонко обдуманный, внутренне почувствованный образ, он зажил им, -- и вдруг
получается откуда-то из Ялты или с Кавказа пакет от художника, который
наслаждается там природой. Артист вынимает из пакета какой-то портрет
совершенно чуждого ему человека, внешний вид которого ему приказывают принять и
слить с тем живым человеком, который уже родился в его душе. |
|||
|
|
|||
