|
|
Официальный сайт |
||
|
Анатолий Руденко | Главная | Сайт | Фан-клуб | | | Контакты | Ссылки |
|
||
|
Теперь, после ряда
опытов и демонстраций, поверили ли вы в то, что постановочные, декорационные,
планировочные, световые, звуковые и другие средства и эффекты, создающие
настроения на сцене, являются прекрасными внешними возбудителями для нашего
чувства? – спросил Аркадий Николаевич. Ученики, за
исключением Говоркова, признали это положение. – Но есть немало
актеров, – продолжал Аркадий Николаевич, – которые не умеют смотреть и видеть
на сцене. Какими декорациями ни окружай этих людей, как эти декорации ни
освещай, какими звуками ни наполняй сцену, какую иллюзию ни создавай на
подмостках, такие актеры всегда будут интересоваться не тем, что на сцене, а
тем, что в зрительном зале, по ту сторону рампы. Их внимания не привлечешь не
только обстановкой, но даже и самой пьесой и ее внутренней сущностью. Они сами
лишают себя очень важных внешних возбудителей на сцене, с помощью которых им
могли бы помочь режиссеры и закулисные творцы спектакля. Чтоб этого не
случилось с вами, учитесь смотреть и видеть на сцене, умейте отдаваться и
откликаться на то, что вас окружает. Словом, умейте пользоваться всеми данными
вам возбудителями. …………………19……г. Аркадий Николаевич
говорил на сегодняшнем уроке: – До сих пор мы шли
от возбудителя к чувству. Но нередко приходится направляться обратным путем: от
чувства к возбудителю. Мы поступаем так, когда надо фиксировать случайно
создавшееся внутри переживание. Объясню на примере. Вот что произошло
со мной на одном из первых спектаклей пьесы «На дне» Горького. Роль Сатина далась
мне сравнительно легко, за исключением монолога «о Человеке» в последнем акте.
От меня требовали невозможного: общественного, чуть
ли не мирового значения сцены, безмерно углубленного подтекста, для того чтоб
монолог стал центром и разгадкой всей пьесы. Подходя к опасному месту, я давал
внутренние тормоза, настораживался, пыжился, точно лошадь с тяжелым возом перед
крутой горой. Эта «гора» в моей роли мешала свободному разбегу и портила
радость творчества. После монолога я всегда чувствовал себя, как певец,
скиксовавший на высокой ноте. Однако, неожиданно
для меня, больное место роли вышло само собой на третьем или на четвертом
спектакле. Чтобы лучше понять
причину моей случайной удачи, я стал вспоминать все, что предшествовало моему
вечернему выступлению. Прежде всего, пришлось просмотреть весь день с самого
утра. Он начался с того,
что я получил от портного большой счет. Он поколебал мой бюджет и расстроил
меня. Затем я потерял ключ от письменного стола. А вы знаете, как это
неприятно. В испорченном настроении я прочел рецензию о нашем спектакле «На
дне», в которой хвалили то, что в нем неудачно, и бранили то, что хорошо.
Рецензия подействовала на меня удручающе. Целый день думалось о пьесе. В сотый
раз я вновь и вновь анализировал и искал в ней главную, внутреннюю суть,
вспоминал все моменты своего переживания и был так сильно увлечен этой работой,
что в тот вечер не интересовался успехом, не волновался за него перед выходом,
не думал о зрителях, а был равнодушен к исходу представления и в частности к
своей игре. Да я и не играл тогда, а просто логично и последовательно выполнял
задачи роли словами, действиями и поступками. Логика вместе с
последовательностью вели меня по верному пути, и роль сама собой сыгралась, а
ее больное место прошло так, что я его даже не заметил. |
|||
|
|
|||
